Агния Барто. Стихи для детей.

 

Агния Барто

Стихи для детей

ИСКАТЬ НА OZON.RU

зеркало сайта: gatchina3000.ru/literatura/agniyabarto

Агния Барто «Стихи детям»
Содержание

с комментариями

Стихи детям
о творчестве ◦ статьи о ◦ биография
Агнии Львовны Барто





 
Глава "Две Евгении" из раздела Записки детского поэта. Книга Агнии Барто "Записки детского поэта" охватывает разные стороны жизни. Наблюдения автора выходят далеко за рамки чисто литературных проблем, её внимание сосредоточено главным образом на проблемах нравственных. Наряду с записями о поэзии для детей, о работе с молодыми поэтами, о воспитании, о тревогах родителей, об отношениях отцов и детей в книге затронуты вопросы сложных человеческих взаимоотношений, любви, жизни и смерти.
 
Две Евгении

Никогда я не умела первая переходить на «ты». Мне казалось, что взаимное «ты» слишком большое вторжение в жизнь друг друга. Конечно, по-приятельски я на «ты» со многими, но это с их легкой руки. А со своими, наиболее близкими давними друзьями я на «вы». Так получилось. На «вы» я и с двумя Евгениями.

Есть люди, способные свое дурное расположение духа, вызванное подчас незначительными неприятностями, распространять на весь белый свет. И есть другие, сохранившие верный светлый взгляд на окружающую нас жизнь, пусть даже в свое время им пришлось пройти через тяжелые жизненные потрясения, несправедливо обрушившиеся на них. Такова Евгения Александровна Таратута. Писал ей когда-то Корней Иванович Чуковский:

 
«О, дорогая Таратута,
Вам приходилось очень круто,
Судьба безжалостно и люто
Вас колотила кулаком.
Но вот счастливая минута...

дальше не хватает пороха, я поздравляю Вас в прозе с двумя праздниками: с Первым маем и первой ученой степенью. От души радуюсь за Вас. Ваш К. Ч.».

Если даже Евгения Александровна начинает разговор за упокой, обязательно кончит его за здравие. Недавно решила она пожить на даче с внуком Сашенькой, с трудом нашла комнату в спокойном месте. Радовалась тишине и тому, что сад запущенный — Сашеньке будет привольно бегать. А через неделю — звонок:

— Я в Москве! Приехала передохнуть, так не повезло — дождь все время, Сашенька ну просто не просыхает. А вместо тишины не смолкает грохот! Газ проводят, все перекопали. В саду не пройти — траншеи...

— Что же вы намерены делать? — ахаю я.

— Чайку попью в тишине и поеду обратно,— смеется Евгения Александровна,— воздух там все равно прекрасный. Зато в будущем году, если мы туда приедем, у нас будет газ.

Много лет назад в Библиотеке имени Усиевича познакомилась я со светловолосой библиотекаршей Женей— румянец во всю щеку. Не помню, о чем мы говорили тогда, но до сих пор во мне живо ощущение, что уже тот наш первый разговор вызвал у меня новые мысли о детях, о литературе для детей. По-настоящему сблизила нас работа в «Мурзилке» и одно общее открытие. Мы открыли молодое дарование. Редактором «Мурзил-ки» был тогда Лев Кассиль, я — членом редколлегии, а Евгения Александровна, часто выступавшая в печати со статьями о книге для детей, пришла в журнал как литературный редактор. И вот однажды она радостно сообщила мне, что по смете «Мурзилки» нам дана возможность вызвать в Москву молодого одаренного автора. Прочитав все стихи, присланные в редакцию, мы воскликнули в один голос: «Трутневу! Вот кого надо вызвать!» Жила она в Перми, где были уже опубликованы некоторые ее стихотворения. Одаренность ее была несомненной. Таратута сейчас же написала ей, задала несколько вопросов. Трутнева подробно ответила на все, кроме одного — какого она года рождения. Обстоятельная Евгения Александровна расстроилась.

—  По стихам видно, что она молодая,— уверяла я. И вот вскоре звонок Таратуты, на этот раз растерянный голос в трубке:

—  Приехала Трутнева.

— Какая она? — не терпится узнать мне,

— Талантливая,— уклончиво отвечает Евгения Александровна.

Через час они обе вошли в мою комнату. Мы с Тара-тутой понимающе переглянулись — деньги на молодого автора! Поэту Трутневой было 55 лет, она была много старше нас обеих.

— Я молчала о своем возрасте,— сказала она,— но поверьте, я все наверстаю! Только не щадите меня, требуйте, я умею работать.

И она действительно жадно впитывала каждое слово, каждый совет. Писала отличные стихи. Сначала в редакции над нами подтрунивали: «Ну, как растите молодое дарование?» Потом все стали повторять ее точные, образные строчки:

 
Человек лопатой, ломом
Колет зиму перед домом
И кладет в грузовики
Полосатые куски...

В 1959 году не стало Трутневой, она долго болела и умерла, но ее слова «Я наверстаю» вполне оправдались. Редкий это случай, когда поэт, начавший писать так поздно, добивается столь многого. Мы с Евгенией Александровной часто ее вспоминаем.

Люблю я и разгневанную Таратуту. В трубке вдруг раздается негодующий голос:

— Прочла книжку (такого-то), материал не изучен! Исторически не точен!

Негодование ее законно — ведь, работая над своей книгой о Лилиан Войнич, книгой, ставшей литературным открытием, Евгения Александровна вела бесконечные раскопки в библиотеках, музеях, архивах. Проводила там дни и месяцы. Так же пропадала она в архивах, подготавливая к изданию свою книжку о Степняке-Кравчинском. Казалось бы, удивительно, что же привело ее от детской литературы к изучению жизни Войнич, Степняка-Крав-чинского? Но интерес ее к историко-революционной теме не случаен, в какой-то степени связан с биографией ее родителей. Недавно в группе туристов Евгения Александровна побывала в Париже, после поездки пришла особенно оживленная, взволнованная, радостно объявила:

— Нашла дом, в котором я родилась.

Тут целая история. Отец Евгении Александровны, профессиональный революционер, был в 1905 году посажен в Петропавловскую крепость, более полутора лет провел в одиночке, в камере № 52, той самой, где в свое время сидел Кропоткин. Из крепости Александр Таратута был отправлен этапом на каторгу, в Сибирь. Дошел до Тобольска. Революционно настроенная девушка Агния Маркова устроила ему побег. Через несколько лет Александр Григорьевич, снова в кандалах, был отправлен в Сибирь. И снова Агния Маркова, верная ему все эти годы, помогла ему бежать. На этот раз во Францию. Заработала деньги на дорогу и поехала к нему. После революции они возвратились в Россию с сыном и пятилетней дочкой Женей. И вот теперь, больше чем полвека спустя, приехав в Париж, Евгении Александровне сразу удалось найти свой дом. Ей было легко это сделать, потому что она навсегда запомнила — он неподалеку от дома № 4 на улице Мари-Роз, где в те давние дни жил Ленин. Все проходят с благоговением по небольшим комнатам музея на улице Мари-Роз. Евгения Александровна сказала мне, что вошла туда с таким волнением, будто ждала этой минуты всю жизнь.

Теперь о другой Евгении.

Что-то рассказываю Евгении Иосифовне. Она кивает головой:

— Понимаю.

— Я понимаю, что вы понимаете, потому и рассказываю.

Мы обе смеемся.

Фамилия этого моего друга стоит в конце книги «Найти человека». Е. Пельсон — мой редактор. Судьба свела нас на пленуме по вопросам поэзии в Минске в 1936 году. Тогда впервые меня включили в состав писательской делегации, а Евгения Иоси- фовна присутствовала на пленуме как корреспондент «Литературной газеты». Потом она работала там много лет, но никогда не пробовала своих сил в редактуре. Ее называли «самый красивый кор-

респондент», и писатели именно ей с большой охотой давали свои интервью. В моем интервью никто заинтересован не был, но мной внезапно заинтересовались художники. Сначала подошел один, сказал, что хотел бы меня нарисовать, к нему присоединился другой, и мы договорились о встрече в их комнате. Жили мы в одной гостинице. Надев кофточку, которая, на мой взгляд, заслуживала внимания художников, я пришла в точно назначенное время. Смотрю — художников уже трое. Они торжественно посадили меня на стул в середине комнаты, и каждый, быстро взглядывая на меня, стал уверенно набрасывать свой рисунок. Я росла в собственных глазах.

— Покажите, что вы нарисовали? — попросила я после сеанса.

— Покажем завтра,— пообещали художники.

— Знаете, меня сейчас рисовали для журналов и газет. Сразу три художника! Трое! — радостно сообщила я Евгении Иосифовне, встретив ее в коридоре.

— Трое? Так это Кукрыниксы,— объяснила она,— каждый из них набрасывает свой рисунок, а потом они все самое характерное сводят в одно. Воображаю, что они с вами сотворят!

— Кукрыниксы! Значит — карикатура?!

По молодости лет я искренне расстроилась.

— Постойте, мы что-нибудь придумаем! — успокаивала меня Е. И.— Вот идет Виктор Гусев, он, кажется, с ними дружит.

Остановив поэта Гусева, она стала его уговаривать:

— Ну попробуйте, отберите у них рисунок...

—  Они не отдадут.

— Тогда утащите! — не отступала она.

Рано утром, когда все еще спали, Виктор Гусев снял в коридоре свои ботинки и осторожно, на цыпочках вошел в комнату Кукрыииксов.

Мы с Евгенией Иосифовной караулили у дверей.

Через несколько минут Виктор вернулся так же на цыпочках, но со свернутым в трубку рисунком.

—  Отличная карикатура,— улыбнулся он, показывая мне мое изображение.

— Ничуть не похоже! — возмутилась я.

—  Нисколько,— сочувственно поддержала меня Евгения Иосифовна.

Карикатура Кукрыииксов по сей день хранится у меня. Они только через много лет узнали, куда девался их рисунок. А с Евгенией Иосифовной мы немало пережили вместе. Есть люди, которые спешат поздравить с удачей, с успехом, но в трудные дни их словно ветром сдувает. Она не из их числа. В трудные для человека дни она умеет вернуть его к работе. И так повелось, что я стала читать ей бесчисленные варианты своих стихов. И тогда заметила — у нее точное чувство слова, она слышит музыку каждой фразы. Особенно это стало ощутимо, когда я вплотную взялась за книгу прозы. Читаю ей первые наброски и слышу:

— А вот здесь не ваша интонация.

И верю безоговорочно. Она стала моим редактором, но другом гораздо раньше.

Главы
раздела
Записки детского поэта:

Дневники 1974 года. Часть 1
У кого я училась писать стихи
Великие о детях
В защиту Деда Мороза
Дневники 1974 года. Часть 2
В революционной Испании
Дневники 1974 года. Часть 3
По ходу дела...
Дневники 1974 года. Часть 4
Разыгрываю Андроникова
Отдельный разговор
Дневники 1974 года. Часть 5
На букву Л
Дневники 1974 года. Часть 6
Годы войны
Дневники 1974 года. Часть 7
Огнеопасный материал
Аркадию Гайдару - 70 лет
Дневники 1974 года. Часть 8
Послесловие к девяти годам жизни
Дневники 1974 года. Часть 9
Тридцать два солнца
Дневники 1974 года. Часть 10
Из греческих тетрадей
Дневники 1974 года. Часть 11
После Михайловского
Операция Нафталин
Дневники 1974 года. Часть 12
Знакомство
Дневники 1974 года. Часть 13
О друзьях. Ваш Лев Кассиль
Многое она еще могла бы...
Он был таким, как его поэзия
Две Евгении
Дневники 1974 года. Часть 14
Бразильские записки
Дневники 1974 года. Часть 15


 
 
 
   
Rambler's Top100