Агния Барто. Стихи для детей.

 

Агния Барто

Стихи для детей

ИСКАТЬ НА OZON.RU

зеркало сайта: gatchina3000.ru/literatura/agniyabarto

Агния Барто «Стихи детям»
Содержание

с комментариями

Стихи детям
о творчестве ◦ статьи о ◦ биография
Агнии Львовны Барто





 
Глава "По ходу дела..." из раздела Записки детского поэта. Книга Агнии Барто "Записки детского поэта" охватывает разные стороны жизни. Наблюдения автора выходят далеко за рамки чисто литературных проблем, её внимание сосредоточено главным образом на проблемах нравственных. Наряду с записями о поэзии для детей, о работе с молодыми поэтами, о воспитании, о тревогах родителей, об отношениях отцов и детей в книге затронуты вопросы сложных человеческих взаимоотношений, любви, жизни и смерти.
 
По ходу дела...

В ту минуту, когда я узнала, что избрана народным заседателем, мной овладели разнообразные чувства. Прежде всего чувство радости, что мои товарищи доверили мне столь ответственное дело. Потом пришло беспокойство: шутка сказать - участвовать в судебном разбирательстве, выносить решение - виновен человек или не виновен! И вот я в суде. В первый же день моей работы, когда я с большим напряжением думала о том, каков должен быть приговор подсудимому, судья нашего участка, опытная, решительная женщина, спросила меня с профессиональной простотой:

- Ну что мы ему будем давать? Я думаю, двух лет хватит?

Мой напарник, народный заседатель, с которым мы вместе проводили первую сессию, работал на водочном заводе. Почти после каждого дела он искренне убивался: 'Всё мы, всё мы, всё наша продукция - водка! Всё она, проклятая!'

Вскоре я привыкла сидеть на возвышении, в деревянном кресле с вьсокой спинкой и гербом Советского Союза, вникать во все обстоятельства процесса, подписывать протоколы заседаний.

Научилась безошибочно узнавать: кто из присутствующих в зале - мать подсудимого. Матери плачут редко, но сидят скорбные, подавленные. Пожилая преподавательница английского языка, сын которой оказался бандитом, в течение всего процесса, сидя в зале, низко опустив голову, вязала. Простая женщина в черном платке сказала, глядя на нее:

- Свою боль в спицах прячет...- И добавила, вздохнув: - Каждая мать хочет, что6ы ее дите было человеком!

Большая правда в словах малограмотной женщины. Никогда мать не перестает надеяться, что ее дите, даже великовозрастное, еще будет человеком.

- Не отчаивайся, Васенька, выправишься! - закричала одна старая мать в ту самую минуту, когда ее сына брали под стражу.

Произвел на меня впечатление перекрестный допрос, во время которого мать, уверенная в полной невиновности своего сына, поняла всю меру его падения.

Судья обратился к пожилому, полнеющему человеку, который явно следил за своей внешностью, лицо у него было гладкое, ухоженное.

- Скажите, свидетель, вы часто дарили подарки вашему сыну?

- Дарил довольно часто: велосипед подарил, золотые часы.

- Это ложь! - раздался негодующий возглас скромной женщины с гладкой прической.

- Вы отрицаете сказанное? - спросил ее судья.

- Не верю! Это ложь! - повторила женщина. - Олег не брал подачек от отца, который нас бросил!

Судья обратился к юноше - обвиняемому:

- Отец дарил вам велосипед и золотые часы?

- Да,-ответил о6виняемый.

- А вы их продали и на эти деньги развлекались с приятелями? А потом привыкли к легким деньгами обворовали соседей?

Юноша молчал. Все было ясно.

- Боже мой, где же были мои глаза?! - потерянно, вполголоса сказала мать, опускаясь на скамью.
Как страшно такое внезапное прозрение! 'Неужели материнская любовь может быть настолько слепой?!' -думала я, глядя на эту женщину. И часто потом я видела воочию, здесь, в суде, как трагична слепота матерей. Трагична не только для них самих, но и для детей их.

- Он у меня тихий 6ыл мальчик,- сокрушалась мать одного из подсудимых. - Бывало озорство, но не сказать, чтоб сильное... Постыдишь его, он и притихнет. Мы с отцом сроду его и не наказывали.
А тихий мальчик, 'сроду' не наказанный дома, попал в колонию для малолетних преступников.
Во время многих судебных разбирательств, когда подсудимый признавал себя виновным, я возвращалась к мысли: виновен, а по чьей вине?

Поняла я и другое - сознание полной безнаказанности, укоренившееся с детства, часто приводит человека к беде.

Постепенно я, как народный заседатель, набирала дыхание и если на первых порах почти всегда 6ыла на стороне защитника, а не прокурора, то впоследствии научилась объективно разбираться в сути дела. Был случай, когда я даже воспользовалась своим правом народного заседателя на частное определение. И не для того, что6ы защитить человека, а чтобы обвинить его. Он был свидетелем по уголовному делу, но во время процесса у меня сложилась твердая уверенность, что он причастен к преступлению.

А иногда бывало так: читаешь дело подсудимого и думаешь — приговор должен быть суровым. А потом, на судебном заседании, увидев обвиняемого, начинаешь колебаться. Судили мы одного двадцатилетнего парня за хулиганство. Вот его 'список злодеяний': часто ввязывался в драку, терял контроль над собой. Ударил женщину, дежурную в проходной. Она не давала ему пройти на фабрику без пропуска. Ударил с таким рвением, что она упала и повредила себе плечо. Медицинская справка о полученных женщиной телесных повреждениях находилась в деле.

Когда я увидела обвиняемого, растерянного белобрысого парня с детской челкой, первое, что я подумала: не похож он что-то на отпетого хулигана. Ни во внешнем его облике, ни в поведении не было и тени развязности. Конечно, на суде многие принимают смиренный вид, но сущность человека все равно проявляется. А во всей фигуре обвиняемого чувствовалась непритворная подавленность. Он сидел ссутулившись, смотрел в пол. Отвечая на вопросы судьи, он сказал, досадуя на себя:

— Вспылил я... не хотел ее ударить, только отстранить хотел... Рука у меня тяжелая.

Ответив, сел по-прежнему понуро. И вдруг резким движением поднял голову и больше уже не опускал ее. В его взгляде я прочла смятение.

Во время перерыва судья вышла из совещательной комнаты, а два народных заседателя (моя напарница и я) заговорили о6 обстоятельствах дела. И разошлись во мнениях. Она, возмущаясь поведением обвиняемого и перечислив все его поступки, и до случая в проходной, убежденно сказала:

— Мера наказания должна быть не меньше трех лет. Он заслужил. И другим чтобы неповадно было.

Три года! Ну нет, несправедливым был бы такой приговор! 'А может быть, ее довод, 'чтобы другим неповадно было', все-таки убедителен?' — засомневалась я. Да, конечно, острастка нужна, но тревожила меня мысль о самом подсудимом.

— А вы не думаете, что такому вспыльчивому, горячему парню опасно увеличивать срок? — спросила я. — Он только озлобится и может сломаться.

Мы не доспорили. Заседание суда возобновилось. Всегда напряженно, с волнением слушаешь последнее слово подсудимого. На этот раз мне было особенно важно, что он скажет. Он был немногословен. Оправдываться не пытался, но глаз не опускал. Сначала говорил то, что обычно говорят в последнем слове, но в искренности его раскаяния нельзя было усомниться. Несколько раз я взглядывала на судью, чтобы посмотреть, какое впечатление на нее производят его слова. Но лицо ее было непроницаемо.

— Не разбирался я в себе, а сегодня меня встряхнуло, да поздновато,— сказал он с такой горечью, что можно было понять состояние его души.

Мы снова удалились в совещательную комнату, 'ушли на приговор', как говорят в суде. Теперь во главе с судьей мы еще и еще раз взвешивали все обстоятельства, все подробности дела.

— Его чистосердечное раскаяние вас не убедило? - спросила я мою коллегу. Она пожапа плечами.

— Все они раскаиваются в последнем слове.

— Нет, чистосердечность обязательно учитывается, - сказала судья.

Полтора года тюремного заключения - такой был вынесен приговор.

В каждом процессе интересовали меня свидетели, для себя я разделила их на категории. Одни на вопросы отвечают недовольно: мол, зачем меня, честного человека, вызвали в суд? Другие нервничают, смотрят на часы, пожимают плечами, всем своим видом показывают, что они люди занятые, некогда им тут сидеть. Но более типичен свидетель неторопливый, добросовестный. С готовностью дает он показания, искренне стремится к справедливости. А милее всего мне свидетель с хитрецой, с юмором.

По ходу дела нужно было установить, что Анохин Николай Семенович восемнадцать лет назад умер. Его в 1938 году убила молния в деревне, но свидетельства о смерти не было, а потому дочь Анохина не могла получить вклад в сберкассе, принадлежащий ее недавно умершей бабушке. И вот нашли очевидца. Старик свидетель, поглаживая лысую голову, рассказывал:

- Хорошо помню, ударила молния у нас в деревне. Сильнейшая молния! Кого угодно могла убить, а не то что Анохина, он щуплый был.

- Скажите, вы - очевидец или вы слышали от кого-либо, что Анохина убила молния? - спрашивает судья,

- Вечером я слышал,- уклончиво отвечает свидетель, уж очень ему хочется помочь Ольге Анохиной, но суд его предупредил, что он обязан говорить правду, вот он и старается выйти из положения.

- На каком же основании вы считаете, что Анохина убила молния? - пряча улыбку, допытывается судья.

- А как же? С чего бы ему в тот день помереть? Здоровый человек! Ясно - молния!

Слушая свидетелей, я обратила внимание, как разно разговаривают люди. Обычно на собраниях, где много выступающих, аудитория более или менее однородна, а здесь в течение дня проходят люди разной культуры, разных прослоек и профессий, и потому многообразие речи становится особенно заметным.

Вот свидетельница средних лет из Мытищинского треста столовых, повариха соответствующей комплекции; речь у нее живая, естественная:

- Родители у него не бдительные... Им 6ы квартиру переменить, хотя бы на меньшую, чтобы спасти сына от компании. А что? Сын-то дороже жилплощади!

Другой свидетель, выступивший по тому же делу, говорил высокопарно, был явно пристрастен к иностранным словам:

- Елико возможно, я буду краток... Сконцентрируем конкретную ситуацию...

И наряду с этим - народный говор. Санитарка из Морозовской больницы так и сыпала поговорками и пословицами:

- Стоит стопочка на окошечке, не для кумпанства, а для пьянства. Кто любит хмельное, тот пойдет на дурное...

В суде я совсем забывала о своей основной профессии, поглощенная необходимостью разбираться во многих обстоятельствах и фактах, дважды мне о ней напомнили.

Слушалось дело о расторжении брака. Разводящиеся супруги были мне глубоко симпатичны, оба молодые, привлекательные. Она старалась держаться деловито, сухо:

- Просим нас не мирить, это бесполезно.

- Давно у вас произошел конфликт? - спросила судья.

- Недавно, но это не имеет значения. Он стоял, опустив голову.

- Вы также настаиваете на разводе? - обратилась к нему судья.

- Я вынужден согласиться... Я обидел жену. Был ей неверен... Понимаю, что ничего нельзя поправить,- с трудом произнес он.

- Но у вас маленький сын...- покачала головой судья. Молодая женщина пожала плечами:

- Что ж! Отец сможет приходить к нему.

- И мальчик будет спрашивать: 'Ты папа или гость?' - сказала судья. Она не знала, что стихотворение 'Гость' написано мной, а я не знала тогда, что строчки из этого моего недетского стихотворения некоторые судьи цитируют 'к случаю', при разводах.

С тяжелым чувством мы развели эту пару, составили заключение для передачи в следующую инстанцию. Но когда я через два часа вышла из суда, разведенные супруги объяснялись здесь же, во дворе. Глядя ей в глаза, он что-то виновато доказывал, выражение ее лица смягчилось. Я не удержалась, подошла к ним:

- Мне кажется, вы помирились?

Она ответила, грустно улыбнувшись:

- Не совсем.., Но нам нужен папа, а не гость.,.
Второй раз я вспомнила о своей профессии при таких обстоятельствах: слушалось дело о краже. В rинотеатре повторного фильма шестнадцатилетний парень украл двадцать рублей из сумки студентки. Его задержали, он вырывался, укусил за палец милиционера.

Все время, пока разбиралось дело, он сидел безучастно, будто не о нем шла речь, но, когда его уводили, он вдруг обернулся и сказал, обращаясь ко мне:

- Я в школе ваши стишки учил, я их знаю, товарищ народный заседатель.

В зале засмеялись, для меня смех прозвучал как укор: хорошему ты его научила!

Признаться, сначала я опасалась, как 6ы работа народного заседателя не увела меня от моих читателей, ведь поэту, пишущему светлые стихи для детей, необходимо соответствующее состояние души, и дела судебные вряд ли могут этому способствовать. Мои опасения в какой-то мере подтвердились. Но зато я увидела, как часто судьба человека зависит от нравственных понятий, привитых ему в годы детства. Как же необходим тогда и живой, сильный голос детского писателя!

Думалось мне об этом именно в суде, где так горестно-наглядны просчеты воспитания.

Главы
раздела
Записки детского поэта:

Дневники 1974 года. Часть 1
У кого я училась писать стихи
Великие о детях
В защиту Деда Мороза
Дневники 1974 года. Часть 2
В революционной Испании
Дневники 1974 года. Часть 3
По ходу дела...
Дневники 1974 года. Часть 4
Разыгрываю Андроникова
Отдельный разговор
Дневники 1974 года. Часть 5
На букву Л
Дневники 1974 года. Часть 6
Годы войны
Дневники 1974 года. Часть 7
Огнеопасный материал
Аркадию Гайдару - 70 лет
Дневники 1974 года. Часть 8
Послесловие к девяти годам жизни
Дневники 1974 года. Часть 9
Тридцать два солнца
Дневники 1974 года. Часть 10
Из греческих тетрадей
Дневники 1974 года. Часть 11
После Михайловского
Операция Нафталин
Дневники 1974 года. Часть 12
Знакомство
Дневники 1974 года. Часть 13
О друзьях. Ваш Лев Кассиль
Многое она еще могла бы...
Он был таким, как его поэзия
Две Евгении
Дневники 1974 года. Часть 14
Бразильские записки
Дневники 1974 года. Часть 15


 
 
 
   
Rambler's Top100